На заседании Архиерейского собора Русской Православной Церкви, которое прошло с 31 марта по 5 апреля 1992 года, были канонизированы семь новомучеников, пострадавших за веру в годы советской власти. Среди них — святая преподобномученица великая княгиня Елизавета Федоровна.
Елизавета Федоровна – необыкновенная, поразительная святая. Образ и судьба её вмещают так много, что производят впечатление поистине эпического действа. Даже в самом лаконичном пересказе, будучи очерчены общей легкой рамкой, обстоятельства жизни этой великой женщины являют широчайшую историческую и личностно-нравственную перспективу.
Убедитесь в этом сами!
Очарование la belle epoque — прекрасной эпохи без войн, наступившей в Европе между последними десятилетиями XIX в. и 1914 г., с ускоренным развитием экономики и технических новшеств, исключительным расцветом культуры, — соединяются в её биографии с периодом предреволюционной смуты в России, с тревогами и бедствиями, последовавшими за большевистским переворотом.
Традиции первенствующих домов западноевропейской аристократии (Елизавета Александра Луиза Алиса – урождённая принцесса Гессен-Дармштадтская, внучка английской королевы Виктории) находят продолжение в исключительно высоком, влиятельном положении Великой княгини и единокровной сестры Императрицы Александры, супруги Самодержца Российского Николая II, главы Царствующей династии Романовых.
Волевой немецкий характер, воспитание в строгих правилах сочетается с трепетным проникновением в русскую жизнь, любовью и преданностью России и её людям. Глубокая набожность лютеранки, впитанная с детства, имеет своим продолжением обретение подлинной близости ко Христу в лоне Православия. Чрезвычайные женственность, изящество, хрупкость, совмещаются с качествами активной благотворительницы и умелого организатора.
Нежность и романтизм отношений с мужем, Великим князем великим князем Сергеем Александровичем, братом российского императора Александра III, — с выходящими за пределы мыслимого мужеством и хладнокровием, с которыми она принялась собирать и складывать растерзанные куски плоти любимого, павшего жертвой террористической атаки революционера-бомбиста.
Великосветские манеры соседствуют с полным отсутствием надменности, брезгливости при встрече с картинами дна жизни общества. Незаурядные творческие способности, безупречный эстетический вкус оттеняют непоколебимую решительность в выборе служения сестры милосердия с реалиями человеческой боли, крови, увечий, потери рассудка.
Умение ценить жизнь, радоваться любым её проявлениям своим завершением и достойным венцом имеет исполненный твёрдости и смирения подвиг принятия мученической смерти за веру.
Поистине, не верится, не умещается в воображении, кажется фантастическим! Но факт остаётся фактом, громадную массу событий, встреч и деяний вместила в себя жизнь всего одного реального человека: преподобномученицы Российской Великой княгини Елизаветы Федоровны.
Говорят, будто она с раннего возраста была необычным ребёнком и больше, нежели о личном благополучии и славе светской дамы, мечтала о великих делах и том, чтобы отдавать себя благу общества.
11-летней Элла принесла обет Богу оставаться целомудренной и никогда не иметь своих детей. Это случилось после того, как трехлетний брат Фридрих трагически погиб в результате падения из окна. Сестра первая подоспела на помощь и на руках внесла окровавленного мальчика в дом. Тот оставался жив, но вскоре скончался, так как болел наследственной болезнью гемофилией, и даже слабое кровоизлияние несло в себе смертельную опасность. Впечатления старшей сестры от происшествия были самые сильные. Юная Елизавета уже знала о том, что по женской линии может передать своему ребенку эту болезнь.
Любимой святой принцессы Гессен-Дармштадтской являлась Елизавета Тюрингская, ее дальняя родственница, жившая в первой половине XIII в., во времена Крестовых походов.
Выданная за ландграфа тюрингского, она рано овдовела и была изгнана из своих владений. Елизавета много претерпела от человеческой несправедливости и являла образец христианского смирения. Она скиталась, жила с нищими, перевязывала их раны, носила грубую одежду, спала на голой земле, ходила босая. Подвижнический образ её привлекал Эллу, стремившуюся к христианскому совершенству.
Позже, в замужестве за Великим князем Елизавета Федоровна открыла для себя православную церковность и православных святых. Горячее её желание сменить исповедание и присоединиться к вере мужа и всех русских людей стало причиной неудовольствия отца и прискорбного разрыва с немецкой роднёй. В 1881 г. она писала отцу: «Вы должны были заметить, какое глубокое благоговение я питаю к здешней религии с тех пор, как Вы были здесь в последний раз – более полутора лет назад. Я все время думала и читала и молилась Богу – указать мне правильный путь, и пришла к заключению, что только в этой религии я могу найти всю настоящую и сильную веру в Бога, которую человек должен иметь, чтобы быть хорошим христианином».
Частым занятием для августейших особ и представительниц высшего света в те времена была благотворительность. Множество богоугодных и образовательных заведений, просветительских обществ, сестричеств состояло на попечении знатных дам, а при Собственной канцелярии Его Императорского Величества работало целое Ведомство учреждений Императрицы Марии (вдовствующей), ведавшее делами милосердия в масштабах громадной Империи.
Однако же взгляд на благотворительность Елизаветы Федоровны был несколько иным и особым. Великой княгине представлялось недостаточным жертвовать одни только деньги на помощь бедным и содержание школ, приютов, больниц. По её мнению, следовало изменить весь образ жизни аристократии с её светскими увеселениями и часто ненужной, демонстративной роскошью, вызывавшей озлобление в обществе. Долг милосердия в том, чтобы самим выходить к нуждающимся, узнавать жизнь и потребности простого люда, овладевать практической деятельностью сестёр милосердия, учителей, тем самым восстанавливая доверие и солидарность. Таков, если угодно, был собственный план Елизаветы Федоровны по предотвращению надвигавшейся на Россию катастрофы – остановке брожений и революции, водворения общественного мира. И план этот, в отличие от большого числа политических прожектов, был весьма и весьма конкретным.
Направление благотворительности, основанное Великой княгиней, исходило из принципа, во-первых, добровольной милосердной аскезы. Участницы его, незамужние девушки и вдовы, не обременённые семейными хлопотами и попечением о детях, соглашались принять скромные условия жизни и постоянно трудиться, служа нуждающимся. Они собирались в общины, бывшие основой для учреждений социального призрения. Вторым непременным условием являлась строгая церковность. Обеты и устройство жизни подобных общин напоминали монашеские, с молитвами и богослужениями, исполнением уставных требований постов и т. п. Однако сёстры «елизаветинских» общин, одна из которых находилась в Санкт-Петербурге, другая в Москве, не отрекались от мира. Они деятельно участвовали в окружающей жизни и нуждах людей, не сидели внутри стен обители, но каждый день шли в город для посещения бедняков «на местах». Впоследствии каждая из сестёр имела право выйти из общины и создать семью.
На собственном примере Великая княгиня доказывала подобную возможность и вдохновляла идти за собой. Из дворцовых покоев она переехала в учреждённую ею Марфо-Мариинскую обитель в центре Москвы на Большой Ордынке и с неутомимой энергией, день и ночь исполняла не только обязанности настоятельницы и организатора деятельности сестёр, но непосредственного участника медицинских и благотворительных миссий. Всего в годы расцвета (1914-1917) в обители трудились более 150 сестер милосердия.
Для России деятельность подобного рода смотрелась необычно, как настоящее открытие. Открыто и смело Елизавета Федоровна утверждала новый взгляд на общественную роль женщины, на её самостоятельность и инициативу в большом круге вопросов. Это было актуально и ценно тем более, что лозунг освобождения женщины уже проник в массы, и «борьба за равные права» стала коньком политической оппозиции. Женское елизаветинское движение выгодно выделялось как на фоне авантюризма и демагогии левых, так и пришедшего с Запада феминизма. Приверженность традиционным христианским добродетелям смирения, трудолюбия и сострадания, ответственность и политическая умеренность составляли его главные отличительные качества.
Ряд моментов потребовал от Великой княгини большого бесстрашия, проявления даже героических качеств. В период волнений, уличных баррикад и перестрелок с полицией 1905-1907 гг. Елизавета Федоровна отказалась от мер личной безопасности и, вопреки увещеваниям тех, кто умолял Великую княгиню покинуть Москву, продолжала заниматься помощью жертвам волнений. «Предпочитаю быть убитой первым случайным выстрелом из какого-нибудь окна, чем сидеть тут, сложа руки», — признавалась она.
Другим ярким эпизодом стала работа в заполненных криминальным элементом трущобах Хитровки. В те времена обширный район в центре Москвы вблизи Хитрова рынка (стык нынешних Басманного и Таганского районов) представлял настоящую клоаку.
Власти не могли ничего поделать с постоянным скоплением безработных, бездомных и опустившихся людей. В затерянный мир, живущий по своим звериным законам, боялись заходить начальство и полиция. Но сёстры милосердия вместе с настоятельницей регулярно обходили ночлежные дома, давая лекарства и делая перевязки больным, предлагая места безработным.
Беспризорников-сирот «хитровцев» Елизавета Федоровна подбирала и отправляла в специальную школу при обители. Здесь ребятишек приучали к делу, выправляли дурные наклонности, влекущие мальчиков к воровству, а девочек на панель. Если же родители были живы, и семья не совсем опустилась, дети оставлялись с родителями и вместе посещали занятия, получали одежду, еду. Жители Хитровки привыкли к частым посещениям Великой княгини и полюбили её, присваивая ласкательные имена: «наш ангел», «наша княгиня».
Подумать только, как эта женщина белой кости и голубой крови, урождённая принцесса из Германии, смогла полюбить Православие и русских, что не находила покоя и жаждала нести утешение и свет в самые мрачные и захудалые закоулки этой «отсталой, варварской», по меркам просвещённого европейского ума, страны! В одном из писем после революции Великая княгиня напишет такие строки, ясно отображающие её внутренний мир и чувства в отношении нового Отечества: «Я испытывала такую глубокую жалость к России и ее детям, которые в настоящее время не ведают, что творят. Разве это не больной ребенок, которого мы любим во сто крат больше во время его болезни, чем когда он весел и здоров? Хотелось бы понести его страдания, научить его терпению, помочь ему. Вот что я чувствую каждый день».
Россия тем временем входила в полосу исторических бурь и руками негодных людей готовилась отплатить своей милосердной покровительнице крайней жестокостью. Подобно Иерусалиму, не узнавшему некогда времени посещения Христа, и в ней накапливалась чёрная зависть к самому лучшему, светлому. В 1916 г., ввиду фронтовых неудач начался поиск «немецких шпионов». В экипаж Елизаветы Федоровны, любимой и уважаемой москвичами, стали лететь камни. Толпа, распаляемая агитаторами, собралась у ворот обители. Навстречу вышла сама настоятельница, совершенно одна, спокойная, величавая. Погромщики, опешив, не решились её тронуть.
Зато новая революционная власть скоро стала претворять план по уничтожению августейших Романовых. Немецкий посол Майбах лично встречался с Елизаветой Федоровной, предлагая ей план бегства в Германию. Но это сгодилось бы для кого-нибудь другого, мыслившего своим предназначением спокойную и довольную жизнь за границей, на попечении богатой и именитой немецкой родни. Великая княгиня отдалилась от этого – слишком глубоко в память залегли события более чем 30-летнего отрезка жизни здесь, на русской почве: радость и потеря, напряжение трудов, споры, борьба, преодоление, близость с людьми, бывшими ей сотрудниками и требовавшими помощи. Княгиня отказалась выехать из России под дипломатическим прикрытием, сославшись на необходимость попечения о сёстрах. 8 мая 1918-го, после окончания литургии, отслуженной в обители Святейшим Патриархом Тихоном, большевистская «чрезвычайка» вывезла в неизвестном направлении матушку и двух её келейниц.
В ночь на 18 июля 1918 г. она и ещё семеро членов Царственной фамилии и приближённых были сброшены в шахту Новая Селимская в 18 км от уральского города Алапаевска. Символическим приношением «за други своя», оправданием и свидетельством признательности России своему Белому ангелу, Великой княгине и возглавительнице движения добрых душ, явился отказ ближайшей подруги и спутницы Елизаветы Федоровны, инокини Варвары, в смертный миг разлучаться с любимой матушкой. Простого рода, Варвара легко могла избежать казни, но настояла на том, чтобы за всеми последовать в тёмное каменистое жерло алапаевского рудника.
Окончилась жизнь, но не оконченными оказались мытарства преподобномучениц Елисаветы с Варварой. Честные останки их вместе с телами других погибших пришлось провезти по железной дороге через всю Сибирь до Китая отступающим белым войскам. В это время сопровождавшие скорбный груз стали свидетелями удивительного чуда: из наспех сколоченных гробов на пол вагона сочилась жидкость, и та, которая истекала от мощей Великой княгини – благоухала! Пузырьки с нею разошлись позже в качестве реликвий в среде эмиграции, стали благоговейно сохраняться почитателями памяти святой.
Одна из монахинь Русского Зарубежья вспоминает: «Незадолго до своей кончины игумен Серафим подарил мне пузырек с прахом Великой Княгини. Содержимое пузырька представляет собою высохшую массу темно-коричневого цвета, осевшую примерно до половины бутылочки. Пробка, пропитавшаяся жидкостью, ссохлась и уже не закрывает плотно бутылочку. Горлышко обвязано тряпочкой такого же темно-коричневого цвета, а вся бутылочка обмотана другой тряпочкой, покрытой такими же пятнами. Все это издает очень приятное, остро-пряное благоухание, не похожее ни на какой запах, который мне когда-либо приходилось обонять. Несмотря на свою нежность и тонкость, это запах очень пронизывающий, так как проходит сквозь нейлоновый мешочек, в который я бутылочку с тряпочками завернула. Она стоит у меня на полке перед образами, где всегда горит лампада. От времени до времени запах немного меняется, точно в составе преобладают попеременно то те, то другие ароматические вещества. Конечно, я не позволяю себе часто прикасаться к бутылочке, а только прикладываюсь к ней в день годовщины убиения Великой Княгини как к мощам».
Великая княгиня Елизавета Федоровна и инокиня Варвара прославлены в лике святых сначала Зарубежной Церковью в 1981 г., а затем в 1992 г. Архиерейским собором Русской Православной Церкви. Несмотря на то, что монашеский постриг над ними не совершался, они почитаются в чине преподобномучениц. Обеты безбрачия и нестяжательности, принесённые обоими, разрешают такую возможность.
Погребены преподобномученицы Елизавета Федоровна и инокиня Варвара по завещанию Великой княгини на Святой Земле, в Иерусалиме, в русском женском Гефсиманском монастыре.
С жизнеописанием преподобномученицы Великой княгини Елизаветы Федоровны можно подробней ознакомиться здесь.
Рекомендуем также красивый материал с иллюстрациями Зои Жалниной «Елизавета Феодоровна: правила жизни».
В 2004—2005 гг. мощи новомучениц приносились в Россию, страны СНГ и Балтии, в том числе в Санкт-Петербург. Совокупно им поклонились более 7 млн. человек. По словам Патриарха Алексия II длинные очереди верующих к мощам святых новомучениц явились символом покаяния России за грехи лихолетья, возвращения страны на исконный исторический путь. Затем мощи были возвращены в Иерусалим. Хроника путешествия святынь по России представлена здесь.