Давно уже, году в 85, я поехала с моими маленькими детьми в Питер, который тогда был еще Ленинградом. Мы очень хотели попасть на могилку блаженной Ксении и потому отправились на трамвае на Смоленское кладбище.
Мой друг, в доме у которого мы остановились, сказал как-то странно:
– Там сама Ксения вам и поможет ее найти!
Была суровая зима, декабрь и железный трамвай настолько промерз, что, казалось, повизгивал и поскуливал от мороза.
На кладбище было пустынно и сумрачно, и даже храм был закрыт. Я беспомощно оглядела заваленные снегом надгробья и поняла, что самим нам найти эту драгоценную могилку так и не удастся.
И вдруг откуда ни возьмись появилась убогая старушка в ветхом пальтеце – вся перекошенная, с причудливым лицом: вместо глазной впадины у нее была шишка, величиной с глазное яблоко, а глаз располагался на самом этом возвышении, на этой шишке, но смотрел при этом ласково и простодушно. И странно – вроде бы это явное уродство, а старушка не уродливая совсем, а такая милая, колоритная, сказочная.
– Ну, люди дорогие, вы не Ксению ли Блаженную ищете? – спросила она. – Думаете, как вам к ней пройти?
– Да, – сказала я, – да вот не знаем, где ее могилка. Холодно к тому же, смеркается.
Она закивала, зябко поеживаясь, и, вглядываясь в меня своим странным глазом, предложила:
– А я вас сейчас к ней проведу. Только самой могилки ее совсем не видно – часовня, где она похоронена, обнесена высоким забором. Можно только около него постоять и оттуда ей поклониться да помолиться. Все так молятся! – объяснила она, ведя нас между могилами. – Я вам и могилу расстрелянных священников покажу. Их закопали в землю еще живыми, и земля стонала над ними и ходила всю ночь ходуном. А под утро кладбищенский сторож увидел, как от мерзлой этой земли поднимаются кверху лучи – к небесам. И понял он, что это Господь забирает их души, и светятся на лету их мученические венцы. Я вас и к расстрелянному образу Спасителя подведу. Это большевики по нему дали очередь, да так и оставили здесь. А от него – чудесные исцеления теперь бывают тем, кто попросит с верою.
Мы подошли к мозаичному образу Спасителя – лик Его действительно был изрыт пулями, глаза повреждены, стрелявшие порезвились вовсю.
– Наверное, все они умерли страшной смертью, – сказала я.
– По-разному, – ответила старушка. – Сам Господь на кресте молился о тех, кто не ведает, что творит…
Постояли мы возле этого образа, помолились, спели тропарь мученикам на том месте, где были захоронены живые священники, и подошли наконец к часовне, обнесенной забором, на котором – надписи и записочки, записочки: «Ксения Блаженная, верни мне мужа!» «Блаженная Ксения, исцели мою дорогую дочь!» «Дорогая Ксения, мой сын воюет в Афганистане – спаси его и сохрани».
По преданию, если долго глядеть в высокое окошечко под куполом часовни, там можно увидеть и саму Ксению Блаженную, которая смотрит на приходящих к ней… Поглядели мы на это окошечко, поклонились, помолились тихонько, и я тоже несколько записочек блаженной Ксении написала и нанизала на торчавшие в заборе гвозди.
Двинулась обратно, пока не оказались возле храма. Его уже открыли, и люди потянулись туда на вечернее богослужение. Смотрим – а старушки-то нашей нет! И следов никаких. Была и исчезла.
– Надо же, – сказала я, – даже и денег ей не успели дать! Старушка-то – больная и нищая…
В храме я спросила у женщины за свечным ящиком:
– А что за старушка тут у вас водит к могиле Ксении Блаженной? Такая – со странным глазом?
Та недоуменно пожала плечами.
Но потом друг мой – священник – мне объяснил:
– Да есть такое поверье – к тем, кто приезжает к ней впервые, Ксения Блаженная выходит сама и провожает к своей могилке. Так что сама и думай, кто это вас по Смоленскому кладбищу водил.
Когда мы с детьми садились в трамвай, чтобы ехать обратно, я спросила их:
– Ну что, совсем замерзли?
– Нет, – сказали они. И в доказательство сняли варежки и коснулись моей щеки своими теплыми руками.
…Про часовню Ксении Блаженной, которую большевики хотели скрыть забором от глаз верующих людей, есть такая история. Изнутри ее тоже всю обезобразили и посадили туда скульптора, который выполнял госзаказы по изготовлению надгробий. Но в том числе, он делал и головы Ленина. И вот он там сидел и тачал эти головы, а потом их развозили по городам, селам и организациям и ставили на постаменты. Но Господь, как видно, отнял от него благой дар рассуждения. Ибо как иначе можно расценить то, что скульптор вдруг ударился в гигантоманию и решил изваять голову Ленина небывалых размеров – какой доселе не было нигде, ни у кого. Нашелся на такую голову и заказчик.
Так сидел скульптор много месяцев и обделывал эту голову. Наконец, она была готова, и заказчик явился со своими людьми, чтобы ее забрать.
Но как они ни пытались вытащить ее из часовни – через двери ли, через окно – все было тщетно: голова не пролезала. Чтобы ее достать, надо было разрушить саму часовню. Но Ксения Блаженная не позволила. И голова хранилась там несколько лет, занимая собой все пространство, пока, наконец, скульптор в раздражении не взял в руки молоток, не разбил ее на куски и по частям не вынес на свалку.
(Из сборника рассказов «Небесный огонь» известной писательницы и поэтессы Олеси Николаевой)